Любовь
«На грани» это фильм итальянского режиссёра Анны Альфьери. В своеобразной автобиографической манере она рассказывает нам историю своей большой любви. Перед нами фильм о собственной жизни и эмоциях, где режиссёр играет саму себя. Более того, она назначает своему любимому коту заметную роль второго плана. К слову, продюсерская компания «Оливер Пикчерз», принадлежащая Альфьери, получила своё название именно в честь её кота.
Когда работа выглядит агрессивно автобиографичной, как произведение Альфьери, сначала заметны параллели между жизнью и кино: главную героиню зовут Анна, а сама она переехала из Италии в Лондон, где теперь сражается за творческое самовыражение и художественное признание. Таких параллелей в фильме довольно много. Однако заметно, что и без художественной составляющей не обошлось.
«На грани» постоянно навевает на нас чувство одиночество. А всё из-за того, что Альфьери сталкивает зрителя с жестокой реальностью: мы видим, как Анна заблудилась, прогуливаясь по столице или меланхолично сидя в своей квартире. Шаткая ручная камера постоянно находится рядом с ней, показывая лёгкие шаркающие шаги и свисающие руки. Но ещё чаще нам демонстрируют части лица Анны. Иногда камера останавливается на её волосах.
«Я просто хочу прислушаться к своему внутреннему голосу, докопавшись до сути вещей и истины», слышим мы с места в карьер. Но насколько реально это безжалостное высказывание? Использование собственной боли в качестве отправной точки для художественного выражения таит в себе немало ловушек. И Альфьери иронично нам на это намекает, но только для того, чтобы потом своеобразно их обойти.
И хотя в «На грани» мало что происходит, хронология событий сбивает с толку, когда вы первые видите его: внезапно главная героиня смеется со своей новой подругой Робин; затем они кормят друг друга клубникой; после этого девушки ложатся в постель и едят спагетти прямо из кастрюли; а чуть позже купаются в море ночью. А ещё периодически они посещают Эйфелеву башню, предпочитая делать это в ночное время суток, потому что так они могут извлечь больше эмоций. Это настоящие воспоминания о потерянных отношениях или приукрашенные фантазии? Этот вопрос будет не отпускать зрителя, знающего, что перед ним автобиографическая картина.
Иногда подобный коллаж единения смешивает образы одиноких поездок на поезде и длительных разговоров. Это запутывает ещё больше. Но потом повествование возвращается к привычному рваному ритму.
Когда работа выглядит агрессивно автобиографичной, как произведение Альфьери, сначала заметны параллели между жизнью и кино: главную героиню зовут Анна, а сама она переехала из Италии в Лондон, где теперь сражается за творческое самовыражение и художественное признание. Таких параллелей в фильме довольно много. Однако заметно, что и без художественной составляющей не обошлось.
«На грани» постоянно навевает на нас чувство одиночество. А всё из-за того, что Альфьери сталкивает зрителя с жестокой реальностью: мы видим, как Анна заблудилась, прогуливаясь по столице или меланхолично сидя в своей квартире. Шаткая ручная камера постоянно находится рядом с ней, показывая лёгкие шаркающие шаги и свисающие руки. Но ещё чаще нам демонстрируют части лица Анны. Иногда камера останавливается на её волосах.
«Я просто хочу прислушаться к своему внутреннему голосу, докопавшись до сути вещей и истины», слышим мы с места в карьер. Но насколько реально это безжалостное высказывание? Использование собственной боли в качестве отправной точки для художественного выражения таит в себе немало ловушек. И Альфьери иронично нам на это намекает, но только для того, чтобы потом своеобразно их обойти.
И хотя в «На грани» мало что происходит, хронология событий сбивает с толку, когда вы первые видите его: внезапно главная героиня смеется со своей новой подругой Робин; затем они кормят друг друга клубникой; после этого девушки ложатся в постель и едят спагетти прямо из кастрюли; а чуть позже купаются в море ночью. А ещё периодически они посещают Эйфелеву башню, предпочитая делать это в ночное время суток, потому что так они могут извлечь больше эмоций. Это настоящие воспоминания о потерянных отношениях или приукрашенные фантазии? Этот вопрос будет не отпускать зрителя, знающего, что перед ним автобиографическая картина.
Иногда подобный коллаж единения смешивает образы одиноких поездок на поезде и длительных разговоров. Это запутывает ещё больше. Но потом повествование возвращается к привычному рваному ритму.