Начну сразу с упреков режиссеру Джону Голдшмидту и сценаристу Джону Мортимеру, потому что слишком уж обрадовался, что наконец-то нашел экранизацию этот тонкой, «акварельной» прозрачности, грустной повести Набокова, а не нарвался на еще один импортный вариант «Лолиты» (все же наша Валерия Немченко, пусть и в убогом фильме, остается для меня лучшей из «Лолит» мирового класса, в сравнении с мясистыми Суэейн у Лейна и даже Шелли Уинтерз у Кубрика). О «Защите Лужина», где постановщик Марлен Горрис не оставил от Набокова ничего кроме разве образа Наташи (Эмили Уотсон) и говорить не хочется.
А вот в «Машеньке» Голдшмидта поначалу так тонко и хорошо передается сам дух повести, что
Черт побери! Французы и финны в съемках участвовали! И там и там полно и эмигрантов, и туристов! Почему вы не запретили режиссеру и сценаристу принуждать папу главного героя (это при бегстве-то из революционной России), обязательно дожидаться «бутерброды с ikra», а потом еще «на прощаньице» целовать землю!? Землю, которая выбросила его? Землю, которую и он в воспоминаниях Льва, - и его сын Лев теперь просто порой ненавидят?

В фильме много горько, резкого и непримиримого о стране советов. Но это и правильно, это по тексту романа. Главные герои эмигранты-обитатели пансионата, даже вполне похожи на русских, что поначалу вызывало у меня смутные надежды, что я снова наткнулся на шедевр, типа «Вешних вод» поляка Сколимовского, в котором русские это нормальные люди, без пятиствольной балалайки под ватником и клюквы с салом во ртах. Но «бутерброды с икрой» и ритуал целования «прозвучали» посреди этой истории, как два щелчка по моему носу. А уж когда Джонатан Кой (Алферов, муж Маши) на радостях начинает голосить «Калинку-Малинку» - это уже как оплеуха. Почему не «Комаринского» или блатные частушки?

Я уже говорил, что в целом актеры в фильме держаться естественно и отрабатывают профессионально: прежде всего, это относится к играющим роли второго плана Жану-Клоду Бриали и Лене Штольце («Клара»), и, безусловно к двум главным героям Суинни Меллес («Лили», Людмила) и Кэри Элвису (сам Лев Ганин). Последний артист и «делает» эту картину, насколько это возможно, когда режиссер осыпает его сверху клюквой и чебурашками с чебуреками. В «Машеньке» много воспоминаний и Кэри Элвис умеет делать отвлеченное лицо погруженного в былое человека. Ему сочувствуешь. Его герою сопереживаешь пока не замечаешь в его воспоминаниях собственно Машеньки, а затем не наблюдаешь её приезд. В повести Набокова Ганин удрал до её приезда, не только, чтоб «не ворошить было» или, упаси боже «не вставать между ней и мужем», а именно для того, чтоб сохранить её образ в той чистоте, в которой он остался в его памяти!


И вот, после икры, целования земли и «калинки», появляется Машенька. Я ничего не имею против французской актрисы Ирины Брук она неплохо сыграла в «Пленнике» леди Ровену, отметилась в престижных сериалах «Чисто английское убийство» и «Инспектор Морс», на экране смотрится, играть умеет. Но это же абсолютно не набоковская Машенька! Совершенно не тот типаж! Или, подобным смелым ходом, режиссер нам хотел показать вот он, романтичный флёр воспоминаний, а вот вам и она, - реальная Машенька на сегодня?
Тогда, возможно, это гениальный ход. Но абсолютно не Набокова.

Но за вычетом «калинки», «икры» и диссонансного образа главной героини (возможно, только у меня такая реакция, но бездарь не блещущая талантом юная Заворотнюк в фильме Т. Павлюченко по той же повести 1991-ого года смотрится естественней - пока не заговорит, но об этом в другом месте... - и чувства Ганина от этого становятся понятей!) в целом, «Машенька» Голдшмидта это крепкая мелодрама. Для западного зрителя и на 7-8 баллов потянет.