В принципе, это только логично. Постановщику «Кастрата Фаринелли» Жерару Корбьо и следовало сделать фильм о музыке барокко, в которой так широко использовались голоса кастратов.

Но, когда в фильме «Король танцует», претендующим на звание (пусть будет «тег») «исторический», обнаруживаешь, что фавориты первого в мире абсолютного монарха («государство это Он!»), того самого, который «Солнце», якобы «подвергались яростным преследованиям» каких-то совершенно до неприличия обезумевших подданных этого самого «Солнца», то поневоле начинаешь ждать от фильма какого-то подвоха.
И подвох есть. Даже во множественном числе, «много подвохов». Пусть во Франции с 16 века и не было инквизиции, против наиболее вопиющей мерзости Католическая Церковь Франции все же боролась. И хотя остроумные французы и шутили с 16 века начиная: «когда порок перешел Альпы, Инквизиция за ним идти побоялась» (что означало: «во Францию проник только гомосексуализм, но не наказание за него!»), тем не менее, этот самый «порок» (модный и насаждаемый нынче как «нормальное положение дел»), во Франции преследовался и без всяких там инквизиторов.
Ну, как, преследовался? Как именно, вы сможете увидеть в фильме Корбье «Король Танцует», - если даже королевские любимчики (Люлли) позволяли себе, пользуясь протекцией короля, советь свою дирижерскую палочку между ягодиц дворян, из тех, кто еще не считал, что «это нормально, это по-европейски», на такого церковники пытались воздействовать. Как именно вы тоже увидите из картины «Король танцует». Но самое интересное, что когда дело касалось принудительной или наполовину принудительной кастрации («родители велят», «ты гением станешь») детей. Что для церковного хора, что для оперы Люлли, Церковь и Композитор выступали единым фронтом, с трогательным единодушием: никак не скажешь, что один шептал королю «церковники ханжи и не понимают авангардизма барокко», а другие так же тихо говорили: «да во всем мире и так оно тогда и было, - этот грех проклят!». Нет, обе стороны были за принудительную кастрацию!

С Мольером дело сложнее: во-первых, не он главный герой картины. А во-вторых, это ведь как в детской песочнице: «кто первый написал на мой домик!». Мольер хорошо понимал (что бы не писал о нем Булгаков в «жизни Мольера»): путь к славе лежит через скандал. И вот он пишет «Тартюфа», пишет «Святош». Ответная реакция ожидаема: король заметил, одобрил, дал свой театр, церковь ударила в ответ, ударила острожено королевский любимчик же!
В итоге получился путаный и скучноватый фильм по популистским измышлениям Филиппа Боссана. Линию Мольера вообще можно смело было убрать лучше бы экарнизировали достойным образом его пьесы.
С линией Люлли все сложнее. Вопреки Боссану Филиппу и Жерару Корбьо, «Король танцет», танцет, да, при этом, и о фаворитах не забывает. Черт возьми! Если бы местный король согласился устроить мою свадьбу и побыть на ней посаженным отцом (как в случае с Люлли), кое-какие «притеснения» я бы стерпел!
Но огромное спасибо нужно сказать актеру, игравшему молодого Люлли (Б. Терраль), а так же композитору и звукорежиссерам-монтажерам, органично включившим в музыкальный ряд фильма музыку барокко. А так же всем шести (!) художникам по костюмам и декорациям без их труда я бы уснул под музыкуМажимель (сам Людовик) - согласно замыслу авторов - никакой.
Красивый фильм, не отнять. Но невыразимо, ужасающе скучный, - и не слишком правдивый «байолик Люлли» вышел из «Король танцует» у Корбье