Насколько заслуживают доверия художники, которые занимаются самыми разными кино? Вопрос сложный. Что выигрышнее – политика или психология? Преемственность – ещё худшая черта. Не то чтобы опыт кому-то сыграл злую службу. Но, спорить не стоит – когда автор кидается из жанра в жанр, он может сильно проиграть, если не является бесспорным гением. Таких образцов в искусстве много и не привести.

Трагический финал этого фильма почему-то не кажется удивительным. Да, героиня – странная. Есть в ней и сила, и неуловимая слабость. Хитрый автор - Ларс фон Трир – порождал попытки сохранить интригу. Но в Голливуде интрига – это неестественное, буквально несуществующее явление. Так что – стоит ли удивляться, если окажется, что это был не шаг к сохранению секрета, а самый обычный пиар. С тех пор, как Голливуд возомнил себя последствием Шекспира – количество драм, которые таковыми не являются, сильно возросло. И зритель просто не всегда может отличить настоящую драму от студенческой работы.

Не знаю, каково смотреть этот фильм в зале, среди зрителей. Наверное – не так тоскливо осознавать, что не ты одна ревёшь как дурра над этим фильмом, не отрицая, что это просто элементарный дешёвый приём. Наверное – всё дело и правда в отношении. Как просто вызвать в зрителе простое человеческое сочувствие – безусловно, этим приёмом многие решают воспользоваться. Вот только для искреннего сочувствия нужна хотя бы толика её самой – искренности. А также нужно умение привязать внимание к персонажу. Да, к женщине проявить сочувствие очень легко – по крайней мере, в фильме. Конечно, в жизни-то «жалельщики» оказываются обычными энергетическими вампирами, которые пожелали показаться сердобольными. И это совсем не значит, что они предприняли бы хоть что-нибудь, чтобы поддержать пострадавшего или хотя бы признать, что ему нужна помощь. Так уж принято в жизни – реальной помощи заслужить сложно. Обычно, напротив, те, кто является слабым, везёт на себе кого-то «небитого».

Такое отношение к бедам не многие решаются практиковать. То есть, возводить страдания в такой возвышенный апогей – конечно, идея понятна, но на практике, как говорится, Боже упаси. Но и со стороны смотреть тяжеловато. Конечно, сосредоточие в любом виде может отвлечь от невзгод и проблем, дать возможность отпустить силы на что-то одно. Хрупкая героиня, которая не пытается отличаться бравадой, феминизмом и прочей шелухой – зато на ней висит тяжкое бремя самопожертвования. Тяжкое – не только для неё, но и для тех, кто следит за её судьбой. Фильмы вроде «Танцующей в темноте» обычно показывают, когда надо всё отдать во благо родины, научиться терпеть и всё такое. Такое обострение мучительного чувства для автора фильма – задача лёгкая. Такой фильм – казалось бы, смотрите, вот они, не испорченные взятками или фальшью страдания. Так и получается, что плохой фильм обругают, а к хорошему предъявят совсем иные требования. Вывод в итоге странен – даже от самопожертвования может стошнить! Не тошнит только тех, кто оказался спасённым из-за чьей-то способности забыть о своих интересах напрочь. Пафос – как невовремя он возникает. А ведь именно этот фильм должен учить высокому – искренности и саморазвитию. Увы – блаженные всегда удостаивались особого отношения.

Для меня Бьорк сродни нашей Ренате Литвиновой: гениальные? Да, в режиме безумия и какой-то аутичности. От этой невменяемости обеих, они воспринимаются как Люди-Искусство в чистом виде, без примесей. И они, как искусство как таковое, ужасно субъективны для восприятия, но интересны — факт. После «Танцующей в темноте» субъективная и спорная гениальность Бьорк стала, на мой взгляд, объективным всеобщим вердиктом. Точно также, впрочем, как и Литвинова после своей кинематографичной смерти в «Мне не больно».

«Танцующая в темноте» - это очень причудливый микс, когда в арт-хаусном кино снимаются известные актёры, а декорации, камера, пунктирный монтаж, дерганное расфокусированное изображение никогда не дают тебе забыться и всегда нашёптывают «арт-хаус-арт-хаус-Ларс фон Триер -арт-хаус». Эта дёрганная камера и расфокус, видимо, были призваны показать зрителю, каково жить, когда диоптрии как бронированное стекло, и зрение ухудшается с каждым днём. Правда воспринимать это тяжеловато. Но того стоит.
От этой псевдо-документальной съёмки, в отсутствие голливудского лоска и педантичной выверенности кадра создаётся ощущение, что фильм про кого-то очень тебе близкого и судьба у него живая.

Интересно воспринимаются то, что фильм вроде как отчасти мюзикл, и я никогда не видел более мюзиклов о смерти и трагичности одной конкретно взятой судьбы. От этого ещё безысходней становится и ещё трагичнее.

Вместе с героиней очень страшно умирать. Очень. Эти безумные глаза Катрин Денёв перед висельницей, эта Бьорковская истерика по поводу надетого на голову мешка, и эта предсмертная агония в виде заключительного трека, когда мы вместе с ней считаем шаги до Конца...А последний кадр, когда после повешания, камера вместе с душой в безвмолвии взмывает вверх. Уже безучастно. Туда, где темно и уже не больно...
Очень сильно.